Троице-Сергиеву лавру называют сердцем православной России. И это действительно так. Хотя сегодня в этой святой обители, которая в дореволюционные времена на протяжении нескольких веков была местом исключительно молитвенным, паломническим, особенно остро чувствуется «дух мира»: торговая площадь перед лаврой, где местные умельцы предлагают туристам незамысловатые деревянные поделки за рубли, доллары и евро, скопившиеся у входа автобусы с российскими и зарубежными номерами, разноязычный говор экскурсоводов, медленно прохаживающаяся музейная публика и стремительно рассекающие пёстрые толпы монахи в развевающихся рясах, одной рукой перебирающие чётки, а другой – прижимающие к уху мобильный телефон… Разумом понимаешь, что от этого никуда не деться: наша древняя святыня – это не только духовное, но и культурное наследие страны, и тысячи туристов ежедневно направляются сюда, чтобы осмотреть архитектурные и иконописные шедевры, а заодно и взглянуть на экзотику – живых монахов, как и столетия назад, правящих службу Богу. Здесь и в советское время всегда было шумно и многолюдно, и я, приезжая в лавру на богомолье, искренне жалела служащих здесь: ведь если на дверях других храмов-памятников висели таблички: «Во время Богослужения осмотр храма запрещён», то в лавре это правило не могло действовать: служба идёт весь день, ведь молебны преподобному Сергию служат беспрерывно, и экскурсионные автобусы прибывают с утра до вечера. И всё же бесконечно жаль безвозвратно утраченного времени, так дивно описанного Иваном Шмелёвым в повести «Богомолье»: «От колокольни-Троицы сильный свет – видится мне всё в розовом: кресты, подрагивающие блеском, церковки, главки, стены, блистающие стёкла. И воздух мне кажется розовым, и призывающий звон, и небо. Или – это только теперь мне видится… розовый свет от Лавры?.. розовый свет далёкого?.. Розовые сучки на лавках и на столах, светлых, как просфоры; тёплые доски пола, чистые, как холсты, с пятнами утреннего солнца, с отсветами колокольни-Троицы, с бледными крестовинами окошек; свежие лица девушек, тихих и ласковых, в ссунутых на глазах платочках, вымытые до лоска к празднику; чистые руки их, несущие бережно просвирки… добрые, робкие старушки, в лаптях, в дерюжке, бредущие к святыням за сотни вёрст, чующие святое сердцем… – всё и доныне вижу».

Во времена, описанные Шмелёвым – а это было совсем незадолго до революции, в начале ХХ века, – к Троице ходили пешком. Люди самых разных сословий проделывали, по обещанию Господу и преподобному Сергию, долгий путь из Москвы, а иногда и из отдалённых мест, до святой обители. Это было, наравне с Киево-Печерской лаврой, самое посещаемое место святой Руси, паломники здесь жили неделями, месяцами, проводя дни в молитве и посильном труде на благо обители. Сегодня сюда едут на электричках, автобусах и автомобилях и, проведя в лавре пару часов, спешат обратно в мир. Но встречаются ещё и настоящие паломники: их узнаёшь по несуетному виду, строгой и скромной одежде, по рюкзакам за плечами. Они выстаивают на коленях долгие службы, а потом, присев на скамеечку в широком дворе, разворачивают на коленях узелки с нехитрой снедью. Однажды я встретила в лавре старушку с внучкой лет пяти, которых до этого видела в Курской Коренной пустыни. Усталые лица их светились миром и покоем.

Глядя на сегодняшнее великолепие лаврских храмов, трудно представить, что когда-то здесь была лесная глушь, и в этой глуши, вдали от мира и людей, молился в уединённой келейке юный подвижник Сергий, к которому ещё не пристало прозвание Радонежский. Сын благочестивых родителей, Варфоломей – таково было имя преподобного до пострига – был избран и отмечен Богом ещё до рождения. Когда его беременная мать однажды молилась в храме и священник возгласил славу Святой Троице, неродившийся младенец трижды вскричал в утробе матери; а когда родился, отказывался от материнской груди в постные дни – среду и пятницу – а также в те дни, когда мать его ела мясо. Так и рос постником с младенчества. Это, конечно, чудо Божие, знак особой печати святости, лежащей на Господнем избраннике, подвиг, который можно совершить лишь с Божьей помощью. И сам Преподобный – как, впрочем, и все святые подвижники – никогда не вменял в заслугу себе те дары благодати, которыми наделил его Бог. Варфоломей с детства стремился к уединению и молитве, но осуществить свою мечту смог лишь по кончине родителей: на 21-м году жизни вместе с братом Стефаном он поселился в лесу неподалёку от Хотькова монастыря, где закончили земную жизнь их родители, принявшие монашество и схиму, преподобные Кирилл и Мария. Молодые отшельники устроили себе келью и небольшую деревянную церковку во имя Святой Троицы, а затем сходили в Москву за благословением правящего архиерея на освящение храма. Так было положено основание будущей лавры. Стефан недолго разделял с братом подвиг пустынножительства и вскоре вернулся в Хотьков монастырь, а Варфоломей остался один в лесу. Иногда навещал его старец-игумен по имени Митрофан и служил в лесном храме литургии. От его руки в 1342 году Варфоломей принял монашеский постриг с именем Сергий.

Житие преподобного рассказывает о страшной брани его с бесами, стремившимися изгнать подвижника с выбранного им места подвига, вернуть его в мир. Бесы являлись ему в образе то чудовищ, то иноземных захватчиков, проходили сквозь стены его кельи, врывались в храм… Сергий побеждал их молитвой и постом. Так место будущей обители очищалось от скверны и освящалось молитвой. Приходили к келье Преподобного дикие звери, но не причиняли ему никакого вреда: с рук кормил Сергий кусочками хлеба медведя и других лесных животных. В житиях святых нередко встречаются описания такой покорности хищников перед монахами-подвижниками. Так были покорны все звери первому человеку – Адаму, когда тот ещё был безгрешен. Грехопадение изменило не только сущность человека, но и весь окружающий его растительный и животный мир. Святые же своим молитвенным и подвижническим трудом вновь приближаются к первозданному состоянию – и это чувствуют животные, и перед лицом святости тоже обретают первозданную незлобливость и покорность.

Шли годы. О Сергии узнали жители окрестных селений и стали приходить к подвижнику за благословением, а некоторые желали остаться с ним навсегда. Но Преподобный избрал себе лишь 12 сподвижников. Они были готовы во всём слушаться Сергия и хотели видеть его своим игуменом, но смиренный молитвенник не искал власти и славы. Лишь через 12 лет братии удалось уговорить его принять священный сан и должность игумена. Правящий архиерей благословил Сергия устроить общежительный монастырь и написать устав обители. Однажды, когда преподобному Сергию было уже за 50 лет, Господь послал ему чудное знамение. Глубоким вечером, погружённый в молитву, подвижник услышал голос с небес: «Сергий! Ты молишься о детях твоих духовных: Господь принял твою молитву. Посмотри кругом – видишь, какое множество иноков собрано тобою под твоё руководство во имя Животворящей Троицы!» С этими словами келью и двор наполнило множество прекрасных птиц, а голос продолжал: «Так умножится стадо учеников твоих, и после тебя не оскудеют они…».

Преподобного Сергия посещали люди самых разных сословий: и крестьяне, и князья – все искали у него духовного утешения и помощи. Духовным сыном Преподобного был великий князь Димитрий Донской. Перед Куликовской битвой он приезжал к Сергию за благословением, и Преподобный, предрекая победу в сражении, дал князю для поддержания духа войска двух монахов-воинов – Александра Пересвета и Андрея Ослябю.

Незадолго до кончины Сергия к нему, когда он был в келье со своим учеником Михеем, явилась Божия Матерь с апостолами Петром и Иоанном и, благословив Сергия, пообещала Своё заступничество святой обители на вечные веки…

За полгода до кончины Господь открыл преподобному Сергию время его отшествия к Богу. Сергий передал дела управления обителью ближайшему своему ученику преподобному Никону, а сам стал безмолвствовать. Незадолго до смерти Сергий собрал всех своих учеников и преподал им последнее наставление-завещание. Скончался он 25 сентября (8 октября по новому стилю) 1391 года. По завещанию Преподобного его похоронили в основанной им церкви Живоначальной Троицы. И сегодня святые мощи преподобного Сергия покоятся в каменном (выстроенном вместо прежнего деревянного) Троицком соборе Троице-Сергиевой лавры.

Сбылось обещанное Господом: учениками преподобного Сергия было основано до сорока монастырей, из них, в свою очередь, вышли основатели ещё 50 монастырей, так что духовное потомство Преподобного распространилось по всей Руси.

После Октябрьской революции Троице-Сергиеву лавру постигла участь всех русских монастырей: она была закрыта, на территории лавры расположился музей. В годы Великой Отечественной войны, когда митрополит Гор Ливанских Илия сподобился видения Божией Матери, повелевшей ему передать Сталину Господнее определение о России, и исполнил это повеление, Сталин перед лицом грозной опасности подчинился Господней воле. Матерь Божия через митрополита Илию повелела вернуть из лагерей и ссылок оставшихся в живых священников, открыть уцелевшие храмы, возобновить Богослужения. Троице-Сергиеву лавру вновь заполнили монахи, в стенах монастыря открылась Духовная академия и семинария. У Троицкого собора, где находится рака с мощами преподобного Сергия, перед входом в любую погоду стоит большая очередь людей, стремящихся попасть внутрь, поклониться Преподобному, вслушаться в слова молебна и присовокупить к нему свои просьбы. Заступник земли Русской слышит каждого и доносит наши мольбы до Престола Всевышнего.