Володька буквально атаковал меня интернет-письмами, настаивая на моём приезде к нему в гости. Мой однокурсник всегда был настойчив до победы. Но и у меня, несмотря на врождённый авантюризм, ещё сохранились остатки здравого смысла: ехать летом, в жару, с ребёнком за полторы тысячи вёрст в республику Марий-Эл, в какое-то Звенигово, пусть и стоит оно на берегу Волги – это уж слишком. Лучше снова в любимый Питер или на море. Я вежливо отнекивалась, пока не прилетел последний вопль-мольба: «Я покажу тебе Раифский монастырь!»

А мне всегда казалось, что эти два волшебные слова – Раифский монастырь – откуда-то из древней давности, из глубины веков… При чём тут марийское Звенигово и татарская Казань? Но вот на дороге «Казань-Йошкар-Ола» — указатель с заветным словом: «Раифа – 5». В пяти километрах от широкой дороги, в пяти километрах от мира, среди заповедного леса и озёр, не то что охота-рыбалка – въезд автотранспорта запрещён – старинный, восстановленный из руин монастырь. Асфальтированные дорожки среди разнотравья и буйства цветов, нарядные храмы, скульптуры, от которых веет католицизмом, и иконы Христа с восточным раскосом глаз; роскошный «дом паломника» с детской площадкой и киоском «Кока-кола» — и тишина. Особая монастырская тишина, нарушаемая лишь вздрагиванием колокола. В центральном храме обители – Троицком соборе – идёт литургия. Несколько паломников в огромном пространстве храма. Понедельник. Почему-то я люблю приезжать в монастыри именно по понедельникам. Наверное, как раз из-за этого спокойствия и безмолвия после шумных праздничных дней.

После литургии выходим из храма и любуемся зелёными станами собора с золотыми главками. Старенький иеродиакон, только что участвовавший в Богослужении, становится экскурсоводом для группы паломников. Мы присоединяемся к ним.

Оказывается, встреченная нами на берегу заповедного озера скульптура… лягушки – вовсе не пустое развлечение для праздношатающихся, но – часть монастырской памяти. В давние времена в озере было столько зелёных красавиц, что они своим беспрерывным «пением» не давали братии ни спать, ни сосредоточенно молиться. И тогда иноки отслужили молебен, а игумен запретил лягушкам квакать. С тех пор в этих местах лягушки молчат.

На центральной площади монастыря, недалеко от Троицкого собора, установлены солнечные часы: это новая постройка взамен древних, утраченных при закрытии монастыря в советское время. Часы эти светящейся полоской указывают на каменном циферблате реальное время, которое на 40 минут отстаёт от официально принятого.

Раифский монастырь – огромен и прекрасен, бродить по его территории и любоваться красотами можно часами. А «небольшой» он, как написала я в заглавии этой статьи вспомнившимися словами песни, лишь по числу насельников. Всего 8 монахов обитает здесь! Да ещё около сорока послушников и трудников, восстанавливающих обитель. Сколько уж видела я этих воскресающих из руин обителей – и не привыкну никак. Ведь не просто рушили и оскверняли святыни – тысячи, сотни тысяч, а может, и миллионы жизней. Да упокоит их Господь в селениях праведных.

…Официальной датой основания Раифского монастыря принято считать 1613 год. Тот самый год, когда Россия всенародным собором принесла клятву верности Богу, Царю и Отечеству до скончания века, принеся за себя и потомков своих «из рода в род» страшные слова: «И кто же пойдёт против сего Соборного постановления – Царь ли, Патриарх, и всяк человек, да проклянется таковой в сем веке и в будущем, отлучен бо будет он от Святыя Троицы».

Нарушили клятву, сами себя отлучили от Бога. И только сокрушенным и действенным покаянием можем вымолить прощение. Один из плодов этого покаяния – восстановление порушенного.

Но вернёмся в глубь истории. Именно тогда, в начале 17-го века, скромный монах Филарет, искавший уединённой жизни, покинул Чудов монастырь, где подвизался с юности, и пришёл в казанские земли. На берегу лесного озера построил хижину и стал молиться в уединении. Но свято место пусто не бывает. Потянулись к Филарету такие же, как он, искатели неотмирной жизни, устроили скит, часовню, и уже после смерти Филарета испросили у казанского митрополита благословение на строительство монастыря. В 1670 году здесь был построен большой храм во имя Грузинской иконы Божией Матери. Саму же чудотворную святыню принесли крестным ходом из Казани, и во время этого перенесения совершилось несколько исцелений больных, в том числе и слепцов, которые обрели зрение. Сегодня в храме Грузинской иконы идёт большая реставрация. А чудотворная икона и сегодня находится в храме, и несмотря на строительный шум и пыль, стоящие в храме, около неё всегда, даже в раннее утро понедельника, молятся ищущие духовной поддержки люди. И трудно представить, что в советское время в этом старинном храме был клуб – «культурное» учреждение монастыря, ставшего частью ГУЛАГа – исправительно-трудовой колонией, сначала для взрослых, а затем – для детей.

Но почему же у древнего монастыря такое странное имя: не Троицкий – в честь главного собора, не Грузинский – в честь главной святыни, а – Раифский? Так называется старейший храм обители: во имя Преподобных отцов, в Синае и Раифе избиенных. На второе «почему» — как возник храм с таким названием – ответить можно только предположительно. Одним из первых и самых деятельных строителей монастыря был монах Феодул, а это имя в святцах принадлежит священнику из числа братии древней Раифской обители на Синайском полуострове. Тогда, в V веке, в Синайском Раифском монастыре при набеге диких кочевников были убиты все 39 иноков, населявших обитель, а также многие другие монахи Синая. Возможно, русский монах Феодул дал имя новопостроенной церкви в память о своём святом небесном покровителе. Сегодня на втором этаже этого храма расположена церковь во имя Новомучеников Российских.

Память о годах безбожия сохраняется в обители и сегодня. На месте лагерного корпуса теперь – приют для мальчиков. Он так и называется: детский корпус. Кроме мальчиков, здесь работают квалифицированный воспитатели, педагоги, медики. Дети не только участвуют в Богослужениях, но и занимаются спортом, компьютером, их вывозят на экскурсии и устраивают детские праздники в стенах монастыря. Не все они станут монахами, не все пойдут учиться в семинарии, но все вырастут честными и верующими людьми, а что может быть важнее?

Прощаясь с Раифой, останавливаемся у монастырского кладбища. Оно необычно. И тем, что расположено прямо у центральной дорожки, и тем, что нет на нём надгробий, кроме одного большого каменного креста. В годы существования в монастыре детской исправительной колонии на кладбище были разбиты кресты и памятники, осквернены могилы, на которых поставили сараи и туалет. Сегодня за кладбищенской оградой – море цветов. Это заповедная территория, огромная братская могила… Да упокоит Господь всех зде лежащих православных. А нас – помилует и укрепит в покаянной молитве и трудах во славу Божию.

Марина Захарчук