Поэта Сергея Сергеевича Орлова помнят сегодня немногие любители русской поэзии ХХ века. Нет его и в нашумевшем сегодня списке «ста произведений», предлагаемых школьникам в качестве дополнительного к школьной программе чтения с 1-го по 11-й класс… Но в сердцах очень многих людей живут великие строки, написанные молодым солдатом С. Орловым в 1944 году: «Его зарыли в шар земной, а был он лишь солдат…»

Без малого семь десятилетий прошло с того дня. А страшные отметины былых ранений всё не уходят с тела родной земли. Особенно заметны они там, где ни городского строительства, ни распаханных сельских полей. В редкие дни отдыха выберешься с детьми в лес – и почти сразу останавливаешься у глубокой воронки с правильными очертаниями. Дети ещё ничего не поняли, карабкаются вниз, к талой воде, за красивыми первоцветами, тянущими свои нежно-голубые лепестки к пробивающемуся сквозь ветви деревьев солнышку. А ты стоишь с застывшим в горле комом. Вот же она, война. Война, никогда (слава Богу!) не виданная, но навсегда поселившаяся в сердце материнской медалью «За Победу над Германией», и тёмно-жёлтыми – в руки взять страшно, рассыплются – треугольниками-письмами не вернувшегося с фронта маминого брата, на которого я (так говорили) была очень похожа в юности, и памятью деда, зарытого всё в тот же земной шар 9 мая 1974-го… И долго не можешь отойти от этой покрытой красивой травкой воронки в урочище Толстом давно уже ставшей мне родной ивнянско-белгородской земли, где весной россыпи цветов, а осенью – пропасть грибов: не оттого ли, что именно здесь проходила линия фронта жесточайшего, беспримерного, первого победоносного (но какой ценой!) сражения Великой Отечественной – Курской битвы, вернее, одного из её участков. Здесь вся земля пропитана кровью. И воронок этих тут – тоже пропасть. И снаряды неразорвавшиеся до сих пор выползают из земли, а уж сколько обломков, осколков ржавого металла, в котором узнаётся то гусеница танка, то деталь самолёта, то страшное «оперенье» бомбы или мины. Помнится, лет двадцать назад после бурного таяния снега такая вот бомба (или мина – как хорошо, что мы, сегодняшние, их уже не различаем) выползла из земли даже в ограде нашего храма. Её убрали очень быстро и без шума, без сообщений в газетах – тогда это было ещё вполне привычным, будничным делом: просто батюшка позвонил в военкомат, приехали сапёры, увезли и где-то взорвали. Но были ведь и трагедии – дай Бог, чтобы не было впредь. Бывшая хозяйка домика, в котором мы живём более тридцати лет, рассказывала, как прямо возле дома, сажая на огороде картошку, погиб её сын – только и увидела она взметнувшийся в небо столб земли… Да ведь и нам приходилось отпевать любопытных мальчишек, бросавших в костёр гранаты (а может, снаряды…).

Но вот и снова – День Победы. Светлый, радостный праздник. Отчего же так горько на душе и такой знакомый комок в горле? Оттого, что я снова стою перед одним из самых необычных памятников Победе. Стою у края знакомого леса – урочища Толстого. А памятник тот – из сваренных между собой кусков искорёженного металла, собранного в этом лесу. Прежде здесь не было ничего – только вот этот военный металл, заставлявший притормаживать проносящиеся мимо машины. Несколько лет назад участок земли тут облагородили, обнесли оградкой, поставили памятник более привычный – лицо солдата в каске со звездой. Но мне, да и многим дороже старый: спасибо, что  не тронули, оставили на прежнем месте. Здесь каждый год, в канун Победы, проходит митинг памяти и проводятся перезахоронения останков солдат, обнаруженных в лесу. Сегодня их  уже 123.

А в моей памяти – снова картинка детства: двадцать пятая годовщина Победы. Я иду с мамой в колонне ветеранов войны, и колонна эта растянулась от железнодорожного вокзала города Курска на несколько километров вверх – конца не увидать! – в сторону Красной площади. Мне весело и радостно: море цветов, море орденов и медалей, море людей вокруг, а я-то – иду с людьми в военной форме, и мама моя ещё такая молодая… Не знаю, сколько их осталось в моём родном Курске сегодня. Мама моя жила долго, но и её нет уже 11 лет. А здесь, у памятника в Толстом – всего шесть седых стариков. Только  шестеро из всего района нашли силы встать у памятника, да и то – ненадолго, вот уж несут им скамейку… А из нашего большого села Новенького – и вовсе никого. До вчерашнего дня их оставалось трое – и все прикованы к постели. Вчера, под вечер, на пороге нашего дома встал сын одного из этих троих: «Мне бы батюшку…». Я поняла сразу, но всё же спросила: «Что, сосед?» – «Да что…» — он беспомощно развёл руки и опустил голову.

В урочище Толстом ослепительно сияет солнце. Отражаясь от священнических крестов, оно жжёт глаза, и глаза затягиваются слезами… Шестеро живых ветеранов на скамеечке под листвою. Шесть пробитых (не по одному разу!) ржавых касок на красных (пасхальных!) гробах. Останки тринадцати воинов уместились в двух гробах… Уже не один год работают в Толстом поисковики ветеранской организации из райцентра – посёлка Ивня. Вот и сегодня – очередное захоронение. «Упокой, Господи, души усопших раб Твоих, имена же их Сам весть», — звучит молитва священника. Ещё тринадцать солдат зарыли в шар земной, но уже по чину православного погребения. Залп в небо из винтовок, заставивший нас, непривычных (слава Богу, слава Богу!), вздрогнуть и пригнуться. И только шестеро стариков у свежего холмика стояли невозмутимо (они помнят залпы куда хлеще).

В тридцатую годовщину Победы поэт-ветеран Сергей Орлов написал:

Когда это будет, не знаю,

В краю белоногих берёз

Победу девятого мая

Отпразднуют люди без слёз.

Поднимут старинные марши

Армейские трубы страны,

И выедет к армии маршал,

Не видевший этой войны…

С тех пор минуло ещё тридцать – да нет, почти сорок лет. И давно уже на главную площадь нашей страны выезжают маршалы, не видевшие или, по крайней мере, не участвовавшие в той войне. В одном ошибся (слава Богу!) поэт. До сих пор не настало и, верю, не настанет никогда время, когда День Победы мы будем праздновать без слёз. Потому что только память, только сострадание, только общая боль да ещё общая вера заставляют нас оставаться народом, нацией, страной, державой.

Закончился митинг и захоронение воинов в урочище Толстом. Но никто не спешил расходиться. И даже школьники – сорванцы, которых ради участия в мероприятии сняли с уроков – стояли кучками молча, без улыбок, без разговоров. Мы с батюшкой уехали одними из первых. Нам надо было спешить. Нас уже ждали на кладбище своего прихода.

Иван Яковлевич Болгов умер, как и мой родной дед, Иван Николаевич Иванов,  в канун Дня Победы. Правда, с разницей в сорок лет. Но разве это важно? Важно другое: оба они – и ещё тысячи, миллионы солдат всех возрастов и чинов стояли насмерть за нашу землю, чтобы мы могли жить, повторяясь в наших детях, внуках и грядущих пра-пра-правнуках, которые будут каждое Девятое Мая встречать со слезами на глазах.